16:17 ДОКУМЕНТ: Как "делают педофилом"? Свидетельство игумена Х о незаконных действиях милиции по отношению к нему | |
| "Портал-Credo.Ru" публикует первую часть свидетельства игумена Х о незаконных действиях милиции в свой адрес. По просьбе автора мы не указываем его имя и город, в котором разворачивались описываемые события. Эта информация, а также другие подробности и документы это дела станут доступны СМИ позже, поскольку автор пока еще надеется на законное рассмотрение своей кассационной жалобы. Учитывая то, что следствие до сих пор формально продолжается, изложу события чуть условно. Один из сотрудников руководимого мною епархиального отдела (назовем его А.), человек со сложной судьбой и, в общем-то, тяжелым характером, увлекался скутерами (для несведущих – как бы мотороллерами). Вокруг него постоянно крутились мальчишки разных возрастов, имевшие такую технику – что-то отремонтировать, купить-продать, организовать совместную поездку на природу и т.п. Вечером 21 октября в епархиальную квартиру, где я живу, ворвалась группа милиционеров с санкцией на обыск – по подозрению в том, что А. "в группе с неустановленным лицом" регулярно совершал акты мужеложества с несовершеннолетним Д. (одним из ребят-скутеристов). А., находившийся в то время здесь же, был задержан и увезен в милицию. При обыске изъяли всю компьютерную технику, диски и флэшки с информацией, мобильные телефоны. Сама процедура того обыска сейчас вызывает обоснованные сомнения в части ее соответствия УПК РФ, но об этом как-нибудь потом. По окончании обыска меня отвезли для дачи показаний (пока еще в качестве свидетеля) в ОРЧ УР - оперативно-розыскную часть уголовного розыска УВД области. На допросе я заявил, что ни о каких развратных действиях, инкриминируемых А., мне не известно, и сам я никакого отношения к подобному не имею. Отмечу характерную деталь: уголовное дело возбуждалось не по заявлению потерпевшего, а "по данным оперативно-розыскных мероприятий". Следующие дни стали настоящим кошмаром, и не только для меня. Насколько я слышал, ребят по целому дню держали в кабинетах ОРЧ, не давали пить, не позволяли выйти в туалет, запугивали и оскорбляли площадной бранью, демонстрировали на экране компьютера фотографии голых мальчиков и спрашивали при этом: "Узнаёшь себя?", заставляли подписывать протокол допроса без его прочтения и т.п. Но, насколько мне известно, даже сам Д. – под таким давлением! – никаких обвинений меня в "мужеложестве с ним" не подписал. От сумы да от тюрьмы… Сказать, что я был уверен в благополучном разрешении ситуации – значило бы покривить душой. С одной стороны, я твердо знал – и говорил об этом всем, от архиерея до милиционеров – что никаким мужеложеством с несовершеннолетними я не занимался. С другой стороны – добрые знакомые предупредили меня, что "заказ" на дело поступил с самого областного "верха", а конечной целью является ваш покорный слуга (сначала называвшийся "неустановленным лицом"). (...) А дальше было следующее. В воскресенье, 25 октября, следователь (по телефону) пригласил меня зайти в ОРЧ, чтобы "уточнить один вопрос". Там мне объявили, что я задержан по подозрению в совершении того самого "мужеложества с несовершеннолетним Д.". То, что я отвергал обвинения, никого не волновало, и меня препроводили в городской изолятор временного содержания (ИВС). Интересное оказалось место; надо бы описать его подробнее, ежели жив останусь. Камеры на 4 человека, соседи-уголовнички, характерный аромат, ежедневные прогулки по 5 минут, передачи "с воли", шмоны, параша, чифирь… Были и прикольные моменты; как-то вечером мы с сокамерником-рецидивистом (татуированную грудь которого украшали 7 куполов) устроили "дискотеку 70-х" - вспоминали и пели дуэтом старые советские песни, да так усердно, что даже охранник заглянул в камеру: "У вас пожар, что ли?" Первоначальные двое суток задержания суд продлил еще на 72 часа. Наконец, по прошествии пяти суток, проведенных в ИВС, 30 октября, суд же (дай Бог здоровья женщине-судье!) счел необоснованными требования следствия заключить меня под стражу и освободил под подписку о невыезде. Сейчас формально я остаюсь обвиняемым, а следствие продолжается, в обвинение добавляются пункты по ст. 135 (134-я, видимо, выглядит уже откровенно провальной). К настоящему времени мальчики, которых допрашивали в ОРЧ, отказались от "выбитых" из них показаний (если кто такие и делал) и подали жалобы в областную прокуратуру. Далее можно почитать здесь: http://www.portal-credo.ru/site/?act=netnav&id=115 И еще: А теперь о том, как менты пытались собирать доказательства. Ниже приводится текст жалобы, поданной одним из свидетелей – 17-летним сыном священника нашего кафедрального собора – в областную прокуратуру. Орфография оригинала. О. – еще один свидетель. "27 октября 2009 года около 16 часов мне на мобильный телефон 8-… позвонил ранее незнакомый мужчина, который представился как С-ов Николай Николаевич и потребовал меня явиться без родителей на ул. С-кого д. 3 и перезвонить ему на сотовый телефон по номеру 8-… . При разговоре я понял, что со мной будут разговаривать по поводу друзей из скутер-клуба, так как данный мужчина сообщил мне, что О. уже у них на ул. С-кого д. 3 на допросе. При подходе по указанному мне адресу этот же мужчина позвонил мне еще раз и поинтересовался о моем местонахождении. Подойдя к зданию № 3 по ул. С-кого, с правого хода меня ждал мужчина, который опять же представился Николаем Николаевичем, не предъявив мне никакого документа, удостоверяющего личность. Мы прошли с данным мужчиной в кабинет №… по ул. С-кого 3, где он начал меня допрашивать: мою версию того, зачем меня сюда пригласили, также о том, знаю ли я А. и П. Мне было сказано, что про меня все знают – все про личную жизнь, про мое окружение, и все записано на какую-то прослушку, и потребовал рассказать все самому (о чем – не знаю). Про что именно рассказать, данный мужчина мне не говорил. Я сказал, что не представляю, о чем он интересуется от меня, что ему рассказывать. Данный мужчина после моих слов вышел из кабинета и через некоторое время зашел в кабинет с неизвестным мне другим мужчиной, который также не представился, с которым в дальнейшем у него и происходил разговор со мной. Данного мужчину могу описать так: мужчину среднего роста, широкоплечего, с темными волосами, не славянской внешности, который говорил с усмешкой и издевкой. Я предложил данному мужчине, чтобы я завтра пришел уже со своими родителями или адвокатом. Над моим предложением и Николай Николаевич и неизвестный мужчина посмеялись, спросив, знаю ли я законы, что это допрос и обязан сказать им все. Далее Николай Николаевич вышел из кабинета, и я остался наедине с этим незнакомым мужчиной. В милиции при допросе задним числом я пришел в 10 утра и только около 12 часов мне дали повестку для предоставления в университет, что я пропустил занятия, не спросив разрешения на допрос родителей. В процессе разговора милиционер начал упрекать меня, что я ему якобы лгу и обманываю по поводу знакомства с А., и что я должен знать его четыре или пять лет. Также спрашивал про П. о сексуальных домогательствах. Милиционер задал мне вопрос о странностях в поведении А. и П. и спрашивал: может, они приставали и "намекали на что-то"? Требовали от меня признаться в том, чего не было. Я ответил, что ничего не замечал. Также в грубой форме спросили – знаю ли я о их ориентации. Я очень сильно расстроился, у меня выступил пот, затряслись руки, и испугался. Далее меня провели в другой кабинет к компьютеру, за которым сидел другой мужчина, который тоже не представился, и начали показывать срамные фотографии голого парня в непристойном обнаженном виде, и начали утверждать, что этот голый парень на фотографии именно я и никто другой, требовали от меня признаться, давили на меня. Я возмутился, на что Николай Николаевич сказал, что их экспертиза докажет, что этот голый парень на их фото именно я. Я очень переживал. Меня провели в другой кабинет, где оказывали на меня психологическое давление и выражались нецензурной матерной бранью, пытаясь получить от меня информацию о том, что якобы А. и П. совершали в отношении меня незаконные действия сексуального характера, признаться в том, чего не совершал. Также мужчина в оскорбительной форме отозвался о моем знакомом – Д. ["потерпевшем"], что с ним совершали действия сексуального характера. Д. сказал мне, что милиция из него этих показаний добивалась, заставляла признаться. Меня выпустили оттуда, где на выходе встретился с О., который рассказал мне, что его там же держали целый день, где на него также давили психологически, требовали дать показания по их словам. Также мне известно, что Д., как он мне сказал, сотрудники того же отдела милиции забрали из школы силой, затолкав в машину, а в школе сказали, что подозревается в грабеже, продержали на С-кого 3 целый день без родителей и довели до слез, до нервного срыва, плача. С О. сегодня 28.10.2009 мы переписывались смс, где в сообщении в 14.16 он попросил о помощи, т.к. его насильно удерживали на С-кого 3, не отпускали, пока он не даст нужных показаний для милиции. Такие действия сотрудников милиции расцениваю как незаконные, нарушающие мои права как несовершеннолетнего, а также противоречащие закону. Николай Николаевич и не представившиеся мне угрожали, что если я не сделаю, как они от меня требуют, то называли "борзым, Склифосовским" (т.е. что борзо разговариваю, что законы знаю). Я их боюсь, мне показалось, что они могут применить ко мне физическую силу, чтобы выбить из меня нужные для них, не соответствующие правде показания. Я не хочу с ними встречаться, я их боюсь. Я знаю, что к другим ребятам, которые в нашем скутерском клубе (например О.) применялись также методы выбивания нужной кому-то информации. В целях безопасности посылаю аналогичные жалобы в другие инстанции, чтобы обезопасить себя". * * * А эта запись была сделана в марте 2010 года. Правда, выглядит она почти фантастически – и, тем не менее, всё происходило вполне реально. А именно: Вечерний звонок Милицейский следователь, ведущий мое дело с самого начала (почему дело не передают в СКП – отдельная тема) – еще молодой (лет тридцати) майор Сергей Анатольевич П. (далее С.А.), амбициозный и как бы успешно делающий карьеру субтильный человечек, внешне приятный (во всяком случае, не ломброзианского типа:) ), но слащавый какой-то, больше похожий на офисного клерка, чем на мента… Однажды, встречая меня и адвокатов на входе в свое заведение, он "прокололся" – автоматически протянул мне руку, чтобы поздороваться; с тех пор я демонстративно здороваюсь и прощаюсь с ним за руку, что его, кажется, не очень-то радует:) О том, что С.А. – как писал еще "наше фсё" Сан Сергеич, помнится, в "Дубровском" - "не враг бутылки", меня еще давненько предупреждали адвокаты. Но действительность превзошла ожидания… Вечером 3 марта, когда мы с одним приятелем ужинали, С.А. позвонил мне на домашний телефон. По голосу – уже весьма навеселе. - Андрей Юрьевич, у меня вот вопрос. Какой адрес у вашей Патриархии? - Москва, Чистый переулок, 5. А в связи с чем интересуетесь, если не секрет? - Да мы тут письмо вашему митрополиту Кириллу [sic!] подготовили, по вашему делу. Думаем отправить, но можем и не отсылать. Если вы дадите образец своего голоса. (Поясню, в чем тут дело. Прослушка, которая работала в моей квартире с марта – по сути осталась единственным, из чего менты могут стряпать обвинение по развратным действиям. Надо сказать, что мой помощник А. (я уже писал – человек проблемный и трудный), проживавший со мной в этой же квартире в соседней комнате, со своими друзьями-скутеристами общался весело и не без нецензурщины, со мной часто ругался (да и на порносайтах в интернете зависал). Мне все это категорически не нравилось, но я, хоть и сам ругался с ним, но жалел А. – зная: выгоню его, так он просто погибнет, сопьется (а пил он в последнее время изрядно, даже в милицию попадал). Вот и дожалелся… А присутствие моего голоса на записях (вообще вызывающих у меня большое сомнение по части их достоверности), по мнению ментов, доказывает, что и я участвовал в тех самых якобы действиях А., в которых он признался (дивно ли дело: просидишь несколько месяцев в СИЗО, в камере для "опущенных" - признаешь себя виновным и за президента Кеннеди, и за принцессу Диану). Когда по прослушке назначили кучу экспертиз, я, по совету адвокатов, отказался от дачи образца голоса на основании 51-ой статьи Конституции. А оперативные записи для экспертизы не подходят: нужен именно официально полученный образец (или хотя бы публичное выступление, записанное где-нибудь на ТВ или радио). Так как я человек непубличный, то подобных записей при всем ментовском желании не обнаружишь. Вот они и забеспокоились, совсем рушится дело-то…) - Видите ли, С.А., я сейчас на больничном, лечусь на дневном стационаре. Когда закончу лечение – шлите повестку, переговорим. Но сразу предупреждаю – голоса давать не буду; у нас, как говорится, дураки – в соседнем подъезде живут… - Но у меня к вам есть предложение, вас оно заинтересует. Только это не по телефону. Давайте встретимся где-нибудь лично. Только без адвокатов, один на один. - С.А., вы это серьезно? А разрешение начальства на такую встречу вы получили? - Да я же говорю – лично встретимся, поговорим, без огласки… Честно говоря, я немного труханул. Такие встречи могут закончиться печально – наркотик подсунут или драку с твоим участием устроят – и здравствуй, СИЗО. Бывали случаи в наших палестинах… "Не ссы!" После продолжительного обсуждения мы с С.А. выяснили, что, оказывается, живем недалеко друг от друга, и договорились следующим вечером встретиться у местного гипермаркета "Адмирал" (ох, как мне не хотелось; но понадеялся, что за сутки чего-нибудь придумаю). Но С.А. чуть опосля, видимо, смекнул, какие мысли меня занимают, и позвонил опять: - Андрей Юрьевич, а давай прямо сейчас встретимся? Я, чуть удивленный столь скорым переходом на "ты", пытался отнекиваться – мол, так хорошо дома сижу, вкусно кушаю… Но С.А. был непреклонен: - Давай-давай, подходи к "Адмиралу", поговорим, чего там откладывать… Не ссы! "Да, - подумал я, - ты уже хорошенький, видимо… И все равно ведь не отстанешь". - Ладно, - говорю, - иду. Буду минут через десять. На встречу отправились вдвоем: впереди я, за мной – приятель с моей барсеткой в руках и с телефоном моего адвоката в кармане (вдруг чего случится – так хоть известит вовремя, да и документы, ключи и мобилки при нем останутся). Я встал у входа в гипермаркет, а приятель – на автобусной остановке рядом, дабы контролировать ситуацию. С.А. появился минут через пять, явно поддатый, с уже открытой чекушкой коньяка в руке. - Привет, Андрей Юрьевич. Выпьешь? - Не вижу пока причин с тобой пить, извини. Ты вроде как поговорить хотел? - Да. Нам нужен образец твоего голоса. Давай по-хорошему договоримся. - Не договоримся. Я ж не больной – помогать тебе мне 135-ю статью шить. - А мы тогда тебе еще вменим статью по распространению порнографии. [здесь и далее нецензурные слова и фразы опускаю – но поверьте, в речи следователя они присутствовали обильно] Я начал внутренне закипать: - И ты всерьез думаешь, что такую чепуху докажешь? - Ничего, суд решит. - А ты помнишь, сколько раз уже на суде обломался? - Теперь не обломаюсь, будь уверен. - Ну-ну, надейся. - И еще. Как поживают твои друзья - …, …? - Ничего, живы-здоровы. - А мы их на допросы вызовем как свидетелей. И письмо митрополиту официальное отправим. И епархию будем трясти, обыски устроим. Думаешь, мы успокоились? - С.А., хватит тебе беспределом заниматься… - А я не беспредельничаю, строго в рамках закона. И вообще – я честный мент, взяток не беру, не надейся. - А я тебе и не собирался давать – знаю, что ты ничего не решаешь, за тебя начальники твои думают. - Вот ведь, умный ты человек, давай выпьем? - Сказал уже, повода пока не вижу. Так ты вроде хотел что-то предложить? - Да, хотел. Даешь образец голоса – и мы распространение порнухи не вменим, и про 134-ю статью забудем. Только 135-я. - Про порнуху я тебе уже сказал - это бред. И вообще: ты же круглые сутки "уши греешь" над записями прослушки; заявляешь, что ты честный мент; так признайся честно – ничего там у меня на квартире не было, никакого мужеложества и разврата. Ну, не стыдно тебе такую заказуху мне впаривать? - Не-е-е, развратные действия я докажу… - Ну и флаг тебе в руки. Не договоримся. (…) - Да я понял уже, ты – боец, не сдашься… Но и я ведь не дурак, Академию МВД с красным дипломом закончил. А ты ведь умный, интересный человек. Я прошерстил твой компьютер – там ведь столько всего интересного по истории, фотографии такие редкие, статьи… Я тоже историей интересуюсь. Затем С.А. подробно поведал уже чуть заплетающимся языком, что его наиболее интересует ХХ век; последовала даже дискуссия об "узниках Ялты", о генерале Власове… Я всё более фигел от происходящего и чувствовал себя в "кафкианской" атмосфере; приятель же мой мерз на автобусной остановке, с удивлением (как он потом поведал) наблюдая за нашим мирным диалогом и прогулками туда-сюда около гипермаркета. "Тебе что, западло?" Наконец разговор вернулся к текущей ситуации. - Так ты не дашь образец голоса? - Не надейся. - Андрюша [sic!], я ведь прессовать буду! - Сережа [взаимно:)], но ведь ты – честный типа мент… - А я – строго в рамках закона! [отхлебнув из чекушки] Выпей со мной! - Не буду. - Тебе что, западло? - Ай, Сережа, интеллигентный вроде человек, с красным дипломом – а разговариваешь на языке "подучетного контингента"… - Ты меня что, подозреваешь в чем-то? Так я ведь никому не говорил про нашу встречу, ОРЧ не предупреждал, диктофона с собой нет… Не веришь? Хочешь, обыщи меня прямо здесь! - Сережа, ну ты дал… Обвиняемый обыскивает своего следователя на улице! "Картина маслом" для вашей собственной безопасности. - Ладно, признаюсь, я тебя пробивал. У нас и без того записей твоего голоса предостаточно. - Так то оперативные – из изолятора, с допросов и бесед. Думаешь, я не знаю, как в ИВС разговоры пишутся, что там отдельная комнатка аппаратурой для записи заставлена? И стукачка вашего, который со мной в камере все пять суток сидел, я тоже сразу вычислил – потому с ним так откровенно и беседовал, мне скрывать нечего. А потащишь на суд оперативные записи как образец голоса – мы с адвокатами посмотрим, какой поганой метлой тебя оттуда погонят. Иди-ка ты лесом со своей "пробивкой". - Не, ну умный ты человек… Выпей, не обижай… Тут я сдался:) – отхлебнул из чекушки чуть-чуть. Дальше ее обоюдное потребление шло довольно быстро, а С.А. хмелел на глазах. (…) "Ты меня пробиваешь, - подумал я, - а дай-ка и я тебя пробью". - Хорошо, Сережа. Я готов обсуждать вопрос об образце голоса – но только при условии, что ты моего помощника выпустишь из изолятора под подписку о невыезде. Хватит несчастного парня мучить. - Ну, может, в апреле… - Нет, сейчас. - Может, домашний арест? - Согласен. Но только сейчас – а потом поговорим. Это докажет серьезность твоих намерений. [немного подумав, уже качаясь] – Нет, не буду. Пусть сидит. - Не можешь или не хочешь? - Могу, но не хочу. (…) Пошли в "Адмирал", пивка еще возьмем… - Тебе уже хватит, готовенький уже. Давай лучше тебя до дома провожу. После долгих препирательств решили все-таки вести его домой:) Когда отправились, я махнул приятелю рукой – иди, мол, за нами. С.А. сразу отреагировал, несмотря на упитость: - Ты кому машешь? - А ты думаешь, что я один на встречу пришел? - Говорю же – умный человек… (Вообще "умный человек" в нашей беседе у гипермаркета – занявшей, кстати, почти полтора часа – повторялось рефреном, регулярно. Хотя я сразу предупредил С.А., что ментовская лесть меня не трогает). Со следственного эксперимента Несмотря на мои усилия, С.А. не угомонился и по пути затащил меня в другой магазин – дабы взять еще чекушку, уже местной перцовки "Камуфляжка". Охранник в пустом маркете с подозрением смотрел на двух приличных с вида людей, один из которых остался у входа, а другой, покачиваясь, приобретал спиртное. Попивая перцовку (каюсь – я хлебал лишь символически, зато С.А. употреблял полной мерой) мы брели к дому следователя; когда его заносило, приходилось поддерживать под руку своего гонителя. Беседа на главную тему по дороге продолжалась. - Сережа, - говорил ему я, - ну если ты честный мужик, так брось это дело! Сходи к К. [начальник следственного управления по городу], напиши отказ; у тебя в следственной группе есть лейтенант К. – пусть он этим дерьмом занимается. - Не-е-ет, я до суда… ик!… тебя доведу… Поминался и мой помощник: - Вот, А. – говорит, что ты голубой и он – твоя "жена"… - Ну, вы его так запрессовали, он скажет что угодно. Лучше ты скажи: протрепав всю прослушку, ты нашел хоть одно свидетельство того, что у нас с ним что-то было в сексуальном плане? Молчишь? И правильно молчишь, потому что ничего не было, никаких сексуальных отношений у нас с ним не имелось. Что скажешь, Сережа? Молчание… Подходя к дому С.А., я пошутил: - Сережа, а вот представь себе: мы с тобой бредем по улице, мимо проезжает "бобик" ППС и нас пакуют как пьяных… - А я им ксиву покажу! Тут С.А. (не без труда) вытащил из кармана свое удостоверение и стал его мне демонстрировать. - Ну ладно, - говорю, - а меня как ты будешь мотивировать? "Мы с обвиняемым идем со следственного эксперимента"? Дружно посмеялись. По дороге С.А. сетовал: - Ну почему же мы с тобой познакомились только из-за этого дерьма? Поговорить бы в нормальной обстановке, пообщаться... У дома посмотрели на убогий "Опель" следователя, укрытый сугробом снега. Открывать двери домофона и квартиры пришлось мне самому (взяв у следователя его ключи), да С.А. к тому же еще и перемазал куртку об побелку стен подъезда. Вошли в квартиру, я ему почистил куртку мокрой тряпочкой, С.А. пьяно радушничал: - Давай еще выпьем! Хочешь, оставайся здесь ночевать… В ответ я поиронизировал: - Согласен, но только с условием, что пригласим третьего: начальника вашего следственного управления либо кого-то из управления собственной безопасности. Напоследок, прощаясь и выходя из квартиры, я сказал: - Давай так. Я не буду разглашать обстоятельства нашей встречи, но ты соглашаешься на мораторий: не предпринимаем друг против друга активных действий. И не трогай моих друзей! С.А. согласился и обещал созвониться на следующий день, на сём общение и закончилось. Когда я спокойно добрел до дома, не "упакованный" ментами и т.п., убедился: действительно, встреча не была провокационной. Но что там у следователя в уме творится – поди разбери… Естественно, на следующий день он не звонил мне, равно как и до сих пор. Но: вчера на допрос к тому же С.А. был вызван мой крестник, занимающийся компьютерами, периодически заходивший в мою квартиру и "засветившийся" в прослушке. Посему я считаю, что договоренности мои с С.А. нарушены (с его стороны), и принятые ранее обязательства уже не мешают мне огласить эту историю… | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |