13:18 «Взвешен ты на весах…». Ижевские батюшки объективно выражают протест большинства нашего народа бесправием и грабежом со стороны правящих в Р | |
| Последние две недели православное интернет-сообщество взволновано двумя событиями – лишением сана без вызова в церковный суд костромского игумена Харитона и видеообращением троих уважаемых и сановитых священнослужителей из Ижевской епархии, в котором отцы жестко критикуют курс церковного руководства РПЦ МП и объявляют о прекращении церковного поминовения Патриарха Кирилла. На первый взгляд какая-либо связь между двумя этими событиями не просматривается. Но это только на первый взгляд… И чтобы понять характер такой связи, для начала лучше рассмотреть выступление ижевских клириков. В общем-то, в этом выступлении не содержится ничего принципиально нового – стандартный набор обвинений в экуменизме, обновленчестве и слишком тесном сотрудничестве со светскими властями (= "сергианстве"). Таких демаршей было уже немало, и я думаю, будут они и в будущем. Но в данном случае общество поразило то обстоятельство, что выступили не какие-нибудь маргиналы из медвежьих углов, которым, собственно, и терять-то нечего, а вполне себе респектабельные и достаточно образованные и обеспеченные клирики. Публика теряется в догадках: что могло стать причиной такого резкого выпада, "чего людям не хватало"? Наверное, имеет смысл начать с самого простого – раз выступили, значит действительно чего-то не хватало, значит были действительные противоречия, которые обрели выход в такой вот форме. Что представляет собой современный священник в РПЦ МП в социальном плане? Говоря о городском клирике, представляется вполне состоявшийся и состоятельный человек, который занимается не слишком обременительной работой ("не пыльной"), передвигается по городу на хорошем авто, вхожий в кабинеты больших людей, часть из которых числятся у него в "духовных детях" и постоянно ему жертвует, иногда появляющийся на телеэкране и вещающий об очень правильных предметах. Как говорилось в старом советском фильме, "что еще нужно, чтобы спокойно встретить старость". Есть и другой типаж, известный больше жителям "неперспективных" деревень, до которых добраться-то можно с трудом: длинные немытые волосы, перехваченные сзади резинкой, засаленный подрясник, старенький церковный дом, постоянная проблема, где найти деньги на ремонт и отопление церковного здания, если таковое вообще существует. Глубокий имущественный разрыв между городским и сельским духовенством не раз отмечался как светскими исследователями, так и церковным начальством. Однако, с точки зрения социального статуса, и настоятель самого что ни на есть богатого городского прихода, и настоятель полузаброшенного молитвенного дома в глухой деревне представляют собой типичных социальных маргиналов. Статус и того, и другого ничем, никакими правилами, законами или уставами не регулируется. Положение любого священника в РПЦ МП, будь то, к примеру, московский протоиерей Димитрий Смирнов или иеромонах из села Кушниково Чувашской епархии (до которого идти пешком 4 км от автобусной остановки), определяется исключительно произволом или своего епископа, или епископской корпорации в целом. Все священники РПЦ МП – это люди с неопределенным социальным статусом. С одной стороны, сан священника предполагает уважение или, по крайней мере, особое отношение со стороны общества: у священника берут благословение миряне, он исповедует народ, выслушивает проблемы, дает советы, в общем, играет достаточно значительную роль в обществе. Важность священнического служения подчеркивается церковной традицией, она прекрасно осознается и священником. С другой стороны, каждый священник для епископа – это только персонал среднего звена, причем не слишком ценимый, так как любого священника епископ легко может заменить, передвинуть, или вообще уволить, без особого ущерба для процесса и себя лично. Епископам даже выгодно держать своих клириков в таком состоянии, поскольку в условиях светского государства священники – единственная часть церковного организма, к которой епископ может приложить свою власть. За редким исключением, священник не имеет никакого образования, кроме церковного. Прослужив несколько лет в сане, священник утрачивает навыки своей светской профессии, если она у него была, а часто и не имеет такой профессии. Стало быть, лишившись церковной службы, священник остается без средств к существованию. Такое положение священников, в условиях жесткой епископской "вертикали" РПЦ МП – залог управляемости всей системы в целом. Именно поэтому никакой церковный суд в РПЦ МП просто не сможет функционировать, и все разговоры о судопроизводстве - не более чем косметика. Возвышенные обществом и униженные епископатом клирики Московского патриархата находятся в состоянии перманентной социальной депривации. А состояние депривации является источником постоянной агрессии. Не имея возможности удовлетворить эту агрессию по отношению к ее источнику, клирики выходят из положения другими способами: кто-то пускается в бесконечное "зарабатывание" денег, пытаясь, таким образом, обеспечить свое будущее в случае непредвиденных обстоятельств, кто-то старается всячески демонстрировать лояльность епископу, обращая свою агрессию на общество (вспомним хотя бы недавние попытки навязать всем православный "дресс-код"), кто-то просто пьет горькую. Однако неурегулированный социальный статус порождает не только депривацию, он является источником особой социальной мобильности носителей такого статуса. Подчас плохо осознаваемое стремление урегулировать свой статус заставляет людей участвовать в протестных общественных движениях, и низшее духовенство нередко в истории было зачинщиком таких движений, так как само общественное положение священника связано с лидерством. По своему месту в общественном производстве современной России духовенство является типичной буржуазией, поскольку обладает частной собственностью на особого рода идеальную субстанцию (которая в церковной среде, обыкновенно, называется благодатью). Оказывая определенного рода услуги, духовенство эксплуатирует эту собственность, что и является источником его существования. В этом смысле труд клириков напоминает труд работников сферы образования (сходство того и другого было отмечено еще Адамом Смитом), которые для оказания образовательных услуг (для продажи своих знаний) тоже нуждаются в специальной инфраструктуре. (Кстати, я не вижу ничего плохого в том, что клирики питаются от алтаря: раз общество нуждается в таких услугах, они в любом случае будут оказаны. Вспомним, что и апостол Павел считал свою проповедь трудом, достойным оплаты.) Однако, епископат, кроме того, фактически обладает еще и собственностью на инфраструктуру, которая обеспечивает процесс оказания этих услуг (смотри последние изменения Устава РПЦ МП), что сближает епископов с крупной буржуазией, тогда как средний клир может продавать только собственные услуги, и без инфраструктуры такая торговля затруднительна, а в некоторых случаях – малопривлекательна для потребителей. Поэтому священники сегодня – типичные представители мелкой буржуазии. Однако сама по себе совокупность общественных признаков представителя клира сформировалась задолго до появления капиталистических отношений. Эти признаки формировались сословным устройством феодального общества, закреплялись сословными привилегиями и обязанностями, обеспечивались каноническим правом, которое было частью феодального права. Поэтому в феодальную эпоху статус священнослужителя, будь то епископ или простой клирик, был достаточно устойчивым. Потеря социального статуса духовенством – результат перехода к капиталистическим отношениям. Однако в общественном сознании как церковных людей вообще, так и клириков феодальные времена, как эпоха, когда положение любого человека, от крестьянина до царя, было вполне определенным, воспринимаются как нормативные (обращение к прошлому как к норме – вообще свойство религиозного сознания, но это отдельная тема). Это сознание закреплено в церковной культуре и усваивается в процессе воцерковления. Поэтому любой социальный протест церковных людей, будь то клирики или миряне, с необходимостью будет принимать те форму апелляции к "старым временам", а источники неопределенности будут маркироваться привычными категориями "ереси" и "отступничества". Сама же эпоха, которая порождает такую неопределенность социального положения, будет определяться как "конец времен". Теперь, после столь длинного объяснения, вернемся к тому, с чего начали. Так почему же выступили ижевские священники? С одной стороны, как и все представители среднего и низшего клира, удмуртские батюшки не могут не испытывать чувства депривации от неурегулированности своего статуса, пусть даже и не всегда четко осознаваемое. Состояние неудовлетворенности сделало их восприимчивыми к сигналам окружающей их социальной среды (о. Сергий Кондаков был даже и членом Общественной палаты Удмуртии). Ни для кого не секрет, что сегодня на "Руси жить хорошо" только весьма немногочисленной социальной прослойке – крупной сырьевой буржуазии, высшей бюрократии и тем, кто обслуживает их интересы (высшее духовенство относится как раз сюда). Все остальное многомиллионное население России вот уже почти два десятка лет пребывает в состоянии хронического социального кризиса. Поэтому нет ничего удивительного, что лучшие представители клира РПЦ МП переживают неурегулированность собственного положения сквозь кризис всей страны. И в этом смысле ижевские батюшки показывают не только свой собственный протест против епископата, но и объективно выражают протест большинства нашего народа бесправием и грабежом со стороны правящих в России классов. Другое дело, что этот протест в силу специфических субкультурных причин был высказан в "канонической" форме. Дело же игумена Харитона продемонстрировало всему духовенству РПЦ МП, какова его действительная цена в глазах собственного епископата. Воистину "взвешен ты на весах и найден очень легким". | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |